Ида Теодоровна Миллер (Бипперт) испытала на себе все тяготы и лишения, выпавшие на долю многих, у кого в графе национальность стояла запись «немка».
Ида Теодоровна родилась в 1932 году в селе Буерак Марксковского района Саратовской области. Ещё в XVIII веке предки Иды Теодоровны поселились в Поволжье, обжили эти места, трудились на благо своей второй родины. Природа этих мест живописна и уникальна: красивые склоны, лиственные леса, степи, всё это было родным и любимым для каждого, кто там проживал. Здесь она пошла в 1 класс, закончила его и готовилась идти во второй. Родители уже купили ей красивое платье в горошек и шляпку с цветочком.
Но вот грянула война, которая коснулась каждого человека, оставила после себя страшные воспоминания, много горя и горючих людских слёз.
Жизнь резко изменилась после выхода знаменитого Указа Президиума Верховного Совета СССР «О депортации немецкого населения» 28 августа 1941 года.
Ида Теодоровна вспоминает:
-Узнав о переселении, в нашей семье пекли хлеб и сушили из него сухари в дорогу. Только благодаря этим сухарям мы и остались живы. Мужчины кололи скот, коптили мясо.
Началось переселение, уже стояли наготове товарные вагоны, предназначенные для нас. Всех вместе – мужчин, женщин, стариков, детей – набивали в общий вагон для отправки в Сибирь, куда именно пролегал путь, никто не знал. С собой можно было взять только самые необходимые вещи, продукты.
В начале сентября были мы депортированы, и только в конце сентября прибыли на место поселения. Семьи, которые не успели запастись продуктами, всю дорогу голодали, болели, некоторые умирали.
Поезд прибыл на стацию Татарск. Оттуда на лошадях развозили по сёлам и деревням района. По пути заезжали в деревню, не помню какую, и женщина в одном доме наварила картошки в мундире, чтобы нас накормить и выложила ее на стол. Мы не знали, как ее есть, не знали и языка. Хозяева показали, как надо чистить картошку, посыпав солью, есть.
В ту пору мне было 9 лет, отцу – Бипперт Теодору Теодоровичу -27 лет, матери Бипперт (Райхерт) Елизавете Иогановне (беременной) – 27 лет, братьям Фёдору – 6 лет и Виктору – 4 года. Нас доставили в Усть -Таркский район, в деревню Николо-Гавриловка. С нами была бабушка-мать отца и тётя Эмма -12 лет. Большинство деревенских жителей отнеслись к переселенцам враждебно, но были и такие, которые сочувствовали..
Нас поселили на квартиру к местным жителям по фамилии Гуль. Выделили комнату. Отец устроился на комбайн, а мать ждала ребенка. В марте переехали в Победу. Там давали деньги и хлеб на паёк. Расположились в бараке. В нем обитало много народу.
В апреле 1942 года отца забрали в трудармию. Попал он в Свердловск, а потом в Ульяновск. Писал письма домой. Рассказывал, что прокладывали дорогу через тайгу. Питание было скудным. Царил голод. Они ходили по помойкам и собирали картофельные очистки. Летом 1943 года в городе Молотов (ныне Пермь) на строительстве железной дороги отец от непосильного труда умер. Очевидцы рассказывали, что люди были настолько истощены, что начался сильный мор. Хоронить было некому и людей просто складывали в ров, который проходил вдоль дороги. И звали эту дорогу – дорога смерти.
Мать осталась одна с четырьмя детьми. К тому времени родилась сестра Катя, вскоре она умерла, умер от простуды и Витя. Мать работала на скоту: летом пасла, а зимой на ферме ухаживала за животными. Бабушка сторожила колхозное добро, выращенное в общественном огороде. Вскоре и она умерла – от аппендицита-не оказали вовремя медицинскую помощь. Мать отправила меня, маленькую девочку, из Победы в Красно – Никольск пешком, сообщить родственникам о ее смерти. Помню, как всю дорогу бежала я бегом. Было очень страшно. Хорошо, что летом это случилось. Хоронили бабушку всего две женщины: мама и ещё одна родственница. Сами копали могилу. Гроб соорудили из жердей. Для крышки использовали лазейку от подпола. Долгое время потом в полу была дырка. Я боялась туда упасть.
Было мне тогда лет 12-13. Я вовсю помогала матери пасти скот, доить коров. В то время на ферме работало 10 доярок. Я каждой доярке , в том числе и матери, на вечерней дойке доила по корове. Летом помогала пасти скот.
Одевать было совершенно нечего. Помню, как мать сшила юбку. От плаща – дождивика отрезала карманы, капюшон, а материал был шуршащий и грубый –стоял колом. Я как побегу телят заворачивать, а юбка гремит –телята в россыпную от меня – пугала этим скрежетом. Смех сквозь слёзы.
Получали хлеб по карточкам: рабочий – 500 грамм, а иждевенец -250 грамм. С братом Федей отоваривали эти карточки, потому что мать всегда была на работе. Была одна шинель на двоих. Одевали её так: в один рукав я руку просовывала, а в другой Фёдя, запахивались и босиком по холоду шли в магазин, стояли в очереди и назад. Хлеб сосали, чтобы дольше не кончался. Летом ели всё, что росло.
Купили в Победе землянку и жили там вместе ещё с одной женщиной и её 3 детьми. Печку топили камышом. Был в углу отгорожен ларь, в нём хранили картошку А сверху закрывали его камышом и тряпками. Здесь и спали все трое: мама, я и брат Фёдор. Язык мы, дети, выучили быстро. Взрослым было сложнее.
В 1946 году в феврале мы уехали из Победы назад в Николо-Гавриловку.
Поселили нас к женщине. Помню, что в землянке вместе с нами жил поросёнок, и он очень больно кусался. Позже купили себе землянку. Весной туда заходила вода по колено. К землянке был пристроен амбар. Мать с нашей помощью переоборудовала его под жильё. Там поставили козлы, положили на них дверь. Это и была для всех кровать. Один год я ходила в школу учиться. Учителем была Мария Петровна Сурмач.
Весной в 1946 году работала на веялке. Крутили её вручную и ящиком носили зерно, высыпали в ларь с Клашей Крыловой. Боронили на быках: две пары быков соединяли сзади плуг и борона. И так целый день водили быков. Животные падали, бывало, что больше и не вставали. Летом на покос готовили копны. Обуть было нечего – босиком. Ноги все в занозах. Нарывали. Вечером обработает мать ранки, а утром опять на работу.
Осенью – на уборку. Стояли вдвоём на комбайне (комбайнёр Фёдор Русанов) и держали мешок, в который сыпалось зерно. Рядом едет лошадь с телегой. Как мешок наполнится, надо было бросить его на телегу. Если вдруг промахнёшься и он упадет, то от начальства будет нагоняй. Потом обед на таборе, состоявший из затирки на ржаной муке без хлеба.(Затирка-это просто мука с водой и всё.
«Помню, как возили на быках зерно в Еланскую церковь. В ней в то время уже располагался склад. И в Татарск ездили с Клашей Крыловой. Иногда на на машине, как грузчики, но это было редко. Всю зиму веяли и лопатили зерно.
В 16 лет работала быководом (ухаживали за рабочими быками) с дедом Сашко Власенко. Позже конюшила с Бутенко Филиппом. Воду наливали в колоду из колодца с журавлём (200 ведер вмещалось в колоду). Зимой каждый день ездили за сеном в поле. Обмораживала ноги так, что кожа с пяток слазила.
Летом была поваром на таборе. Как-то мясо в тазу закрыла, а собака съела его. Очень сильно тогда попало от начальства.
Осенью 40 голов молодняка погнали на зимовку в Дубровино, потому что кормов на ферме было мало. И всю зиму я ухаживала там за ними, и жила в Дубровино. Весной скот пригнали назад.
Молодые девчонки и парни зимой ездили в лес за дровами. Рубили деревья топорами, вытаскивали их из леса, обрубали сучки, увязывали на воз верёвкой и везли в село.
Осенью 1951 года отделили бруцелёзных коров, построили им на берегу Омки базу и дом для доярок и скотников. Ухаживать за ними отправили нас, молодых. Отказаться было нельзя. Вместе с нами там работали еще эстонцы. Помню Екатерину Райхерт из Красно-Никольска, Нину Дюндину из Еланки. От работы с больным скотом рано стали болеть руки.
Летом копали силосные ямы и закладывали в них силос. Готовили также сено для коров на зиму и в свой сеновал. Молоко кипятили и отправляли в Еланку.
Было трудно и тяжело, но молодость брала своё. Бегали после вечерней дойки на танцы в соседнее село, через речку переходили, держа одежду в руке над головой. Успевали в кино и на танцы. Только вернемся с вечеринки, а уже в 4 часа на утреннюю дойку надо.
В 1955 году я ушла с табора, и не захотела больше там работать. Меня за это наказали. Не разрешали пахать огород, и не пускали нашу корову в стадо. Председатель строгим был – Яков Никонович Горбань. И заставили меня в наказание пасти скот.
Фёдор Александрович Миллер, мой будущий муж, тоже пас Новотроицкий скот. Познакомил нас Иван Трубенков. У его отца был магазин дома в Николо – Гавриловке. К ним все ходили и приезжали за товаром. Приехал за чем – то и Фёдор. Там и встетились. К осени уже сыграли свадьбу. Уехала я жить к мужу в Петропаловку. Перезимовали, а весной вернулись в Николо-Гавриловку. В 1956 году родился сын Витя.
До 1956 года каждый месяц приезжал комендант, и все переселенцы отмечались под роспись. Я на всю жизнь запомнила дату, когда отменили контроль – 23 марта 1956 года.
Жили с матерью и младшим братом в доме, который мы сами с матерью и строили (глинобитный). Покрыли его пластом, на чердак насыпали зерно. И наш дом стал заваливаться. Мужчин в деревне не было – все уехали в Урман. Побежали к соседям. Правда, помогли – подставили столб и удержали строение.
Позже купили домик у эстонцев. Он был в очень запущенном состоянии. А клопов сколько! Долго наводили порядок в нем. И стали мы с мужем и сыном в нём жить. Брат Фёдор привёл жену Анисью в дом к матери.
В 1958 году родился сын Федя. А в 1960 году нам дали ссуду в 7000 рублей на сруб для дома. Одну зарплату отдавали за кредит. Тогда я работала пояркой и дояркой, а Федер на тракторе. С детьми водилась мать мужа. В 1968 году родился еще сын – Вова.
Непосильный труд, холод и голод дали о себе знать. Заболела. Из совхоза пришлось уволиться. Но без работы сидеть не пришлось, устроилась поваром.
В 1987 году переехали в Еланку, и в этом же году вышла на пенсию.»
Так завершила свой рассказ о нелегкой жизни моя свекровь. Помогала Ида Теодоровна растить внуков. Будучи на пенсии с мужем держали хозяйство, обрабатывали большой огород. А потом муж слег. Долгие годы она за ним ухаживала. Теперь живёт одна. Сегодня она – богатая бабушка. У неё пять внуков и три правнука. Несмотря на свой преклонный возраст, ещё сама себя обслуживает и внуков любит побаловать стряпнёй. Все любят её пышные булочки.
Эта женщина много пережила, но осталась отзывчивым и добрым человеком. Очень любит, когда приходят к ней в гости дети, внуки, правнуки.
На примере одной судьбы можно проследить судьбу многих семей поволжских немцев, которые оказались в подобных условиях. Действительно, большинство переселенцев были людьми порядочными, трудолюбивыми, они сумели выдержать самые страшные испытания. Но выстояли, не опустили руки, не упали духом.
По материалам газеты «Знамя труда».